Обычно, когда речь заходит об этнической структуре золотоордынского государства, приводится цитата из рукописи современника Золотой Орды, арабского историка Ал-Омари: «В древности это государство было страной кыпчаков, но когда ими завладели татары, то кыпчаки сделались их подданными, потом они [татары] смешались с ними [кыпчаками], и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их [татар], и все они стали точно кыпчаки, как будто они одного [с ними] рода, оттого что монголы [и татары] поселились на землю кыпчаков, вступили в брак с ними и оставались жить на земле их [кыпчаков]» (Тизенгаузен, 1884).

Не последнюю роль в изменении антропологического состава городской аристократии Золотой Орды сыграли и своеобразные обычаи наследования у средневековых монголов. Плано Карпини оставил следующее замечание по этому поводу: «Между сыном от наложницы и от жены нет никакой разницы, но отец дает каждому из них, что хочет, и если он из рода князей, то сын наложницы является князем так же, как и сын законной супруги» (Путешествия в восточные страны..., 1956).

Не удивительно, что в некрополе Водянского городища, в богатых кирпичных склепах, расположенных на территории мечети или мавзолеев, хоронили людей вполне европеоидного облика. По всей видимости, сын монгола и, например, болгарки мог занимать высокое социальное положение в золотоордынском обществе, осознавать себя монголом и иметь при этом европеоидную внешность. В равной степени не исключается вероятность встретить среди городских бедняков людей, наделенных монголоидным комплексом антропологических признаков. Все эти сложные процессы и привели, по-видимому, к постепенной нивелировке социального и этнического факторов к моменту окончательного сложения в городе мусульманского погребального обряда. Реминисцентные черты изначальных обычаев и этнических традиций улавливаются в материалах, относящихся к концу XIV—XV вв., лишь в виде более или менее статистически достоверных тенденций.